всегда следует учитывать и то, что обошли молчанием
Когда мои очки приказали долго жить (сыграли в ящик, дали дуба и далее по классификации гробовщика Безенчука), я отправила их спать на дно пруда, и теперь, когда я в следующий раз приду послушать звон оранжевых целующихся искорок в чернильной воде, я вспомню о них, потому что у каждой царапины, что шлифует теперь вода с растворенным в ней запахом акварельных листьев, есть теперь История.
Теперь у меня в сумке поселились ужасающей формы очки, впрочем, довольно забавные, с линзами из черного бездушного пластика с шестиугольными отверстиями. Философская штука. Напоминает застывшую бабочку и сплюснутый бинокль одновременно.
Теперь я могу видеть каждую травинку в отдельности и форму облаков.
Захватывающе.
Теперь у меня в сумке поселились ужасающей формы очки, впрочем, довольно забавные, с линзами из черного бездушного пластика с шестиугольными отверстиями. Философская штука. Напоминает застывшую бабочку и сплюснутый бинокль одновременно.
Теперь я могу видеть каждую травинку в отдельности и форму облаков.
Захватывающе.
(расскажу про: себя, шарики, мой живой журнал, мою гм... учебу, мою гм... гм... личную жизнь, вынос мозга, Войткевича, Михеева и др.)
Прикончим эту тему. Вечером.