Я ЗНАЮ, что завтра меня пригвоздит сила гравитации к полу и, может статься, что я буду бороздить дно луж пуговицами пальто.
Но.
Я ЗНАЮ, что я хочу научиться играть на мандолине.
Но.
Это не важно.
Сейчас.
Сейчас важны те, люди, которые, да, как это ни прозаично, висели в асе этим ранним утром.
Сейчас Оля выключит лампу на столе, а она у неё, предположим, зеленая, заберется под фиолетовое в желтых ромбах одеяло и закроет прекрасные серые глаза. И ей обязательно приснится закат над Бруклинским мостом, или над Мостом Искусств, но только обязателно ветреный и ясный.
В этот момент Лерка выключает компьютер и направляет свои стопы в ванную комнату, где отвернет кран, плеснет водой в лицо, посмотрится в зеркало и покачает взлохмаченной головой.
Перед этим человеком мне немного стыдно за то, что загрузила его своими нераспакованными чемоданами, в которых поселились едкие и вертлявые крючки, которыми Реальность ловко цепляет рассеянное сознание и пришпиливает его к своему негативу, черному по своей природе.
Шлю Лерке мысленный привет, ибо черные вОроны перестали кружить над моей головой, и все стало легким и ясным, как запах земляники, а я вспомнила свое имя и очнулась от тягостного сна.
Лерок действует на меня как чоколатль на Великого Вождя Вицли-Пуцли, как круглое оранжевое солнце на альбомном листе на настроение, как Мистер Ферст из "Человека с Бульвара Капуцинов" на ковбоев - оживляюще.
Что ж, Оля и Лерка уже спят под балдахином разноцветных мыслей, и я, пожалуй, пойду.
Просто хотелось оглянуться.